Мадонна с младенцем

Из «Жизнеописаний наиболее знаменитых живописцев ваятелей и зодчих» Д.Вазари можно узнать много интересных подробностей о творческой судьбе Граначчи. Будучи художником он выполняет большое количество самых разных заказов, которые поступают от его богатых покровителей (Медичи), горожан, церквей и аббатств. Художник, если верить Вазари, с энтузиазмом берутся за оформление праздников, сооружает триумфальные арки, расписывает хоругви и рисует картоны для витражей. Граначчи не является каким-то исключением в этой художественной всеядности. Если вспомнить биографии не только крупных творцов  Возрождения (как Леонардо), но и других живописцев, окажется, что подобные факты ожидают нас почти в каждой  творческой судьбе итальянского мастера. 

Тот же Вазари указывает, что: «Граначчи работал над многочисленными картинами и тондо, которые рассеяны в городе по дворянским домам». Вполне обоснованно предположить, что и пермская работа была когда-то домашним молельным образом в одном из флорентийских домов. Термин «картина», будучи отнесённым к творчеству художников Эпохи Возрождения, оказывается не совсем корректным. Большинство создаваемых художниками изображений имели религиозную тематику и, соответственно, их предназначение было не в украшении интерьера, а участие в духовной жизни конкретного человека или семьи.  Изображения подобного рода обрамлялись не резным багетом, а вставлялись в специальные киоты, украшенные пышной резьбой и дорогими эмальерными инкрустациями (такие киоты, кстати, сохранились у «Мадонн» Рафаэля и Леонардо в собрании Эрмитажа).

Будучи вовлечённым в орбиту художественного влияния своих великих современников (Микеланджело, Рафаэля и Леонардо) Граначчи не мог остаться безучастным к богатому репертуару образа «Мадонны», получившему разработку в их творчестве. В то же время необходимо признать, что образ Граначчи нельзя рассматривать только сквозь призму внешних влияний. Небольшая композиция наполнена особой просветлённой задушевностью. В открытое окно мягко льётся рассеянный свет. На коленях молодой женщины младенец, тянущейся к золочёной кайме её платья. Полный нежности взгляд юной матери, и доверчивый взгляд младенца образуют выразительный молчаливый диалог, имя которому любовь. В своём стремлении максимально приблизить Священную историю к правде бытия земного человека художник идёт даже на такой смелый шаг, что «лишает» героев обязательных знаков святости - нимбов. И только прочная многовековая традиция восприятия изображения матери и дитя как образа Святого Семейства удерживает нас в религиозном русле, не давая забыть первоисточник.